Окончен королевский пир. Король
Искал от скуки новых развлечений
И крикнул своему шуту: «Сэр, шут!
Молись за нас!… Молись же!.. На колени!
Шут тихо шляпу снял, умолк звук бубенцов.
Встал на колени. Слышались насмешки
В предвосхищенье новой шутки над глупцом…
Но горечь скрылась за раскрашенной усмешкой.
Он голову склонил, все замерли вокруг.
Лишь плачущие свечи рвали темноту…
И вдруг раздался голос: «О, Господь!
Будь милостив ко мне, шуту!
Ничто, Господь, не может изменить
Тьму зла в сердцах на неба чистоту,
Одно лишь наказанье.… Но, Господь,
Будь милостив ко мне, шуту!
Не Правду и Любовь должны мы обвинять,
Не Справедливость и не Истины Твои.
Безумным, нам давно пора понять,
Как далеко храним мы небо от земли.
Мы в слепоте своей стремимся в пропасть
И топчем Нежность, Кротость, Красоту,
И к небесам возносим только ропот,
И убиваем в сердце доброту.
И Истину Творца мы не смогли принять.
Кому из нас она сердца пронзала?
И силу Слова не хотели осознать,
Кому оно пророчеством звучало?
Вину не Нежность спрашивать должна,
А бич безжалостный и вечно справедливый,
Но за свои ошибки, — о, в стыде
Пред Небом падаем и, плача, просим милость.
Земля не заживляет ран души,
Цари земные прячут сердца пустоту,
Ликует лишь толпа…
Но я прошу, Господь,
Будь милостив ко мне, шуту!»
Весь двор молчал. В звенящей тишине
Король поднялся; устремившись в темноту,
Покинул зал и прошептал: «Господь!
Будь милостив к мне, шуту
(Эдвард Роуленд Силл)